Прелюбодейство. Дурман-трава. Гуслиная музыка.
Две работы для любителей Питер/Айзек 
Название: Традиции дома Хейлов, или Как влюбиться по-волчьи
Автор: святой_ патрик
Бета: Peach Tree
Размер: 3 918 слов
Пейринг/Персонажи: Питер Хейл/Айзек Лейхи
Категория: слэш
Жанр: романс, юмор
Рейтинг: PG
Предупреждения: ООС
Краткое содержание: Маленькие дети! Ни за что на свете не ходите
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними;
Размещение: запрещено без разрешения автора
Примечание: Написано на Spring_Workout для команды Spring fandom Teen Wolf Rare pairings
читать дальшеАйзек с горечью вспоминает те светлые деньки, когда он еще не попал в ловушку этого нехорошего человека, если так можно назвать саркастичного и самодовольного Питера Хейла – бывшего Альфу с ярко выраженными садистскими наклонностями, восставшего из мертвых дядюшку несговорчивого, выразительно молчащего Дерека Хейла, оборотня в самом расцвете сил. Питер мизантроп, живущий в свое удовольствие, прожженный плейбой и гениальный стратег – демо-версия дарк!Тони Старка-младшего. Список изящный оскорблений Лейхи может продолжать бесконечно, ведь ему есть, у кого этому учиться, однако Питер и вовсе не видит в этом проблемы, более того – это его забавляет.
Айзек просто не смог устоять. Не то чтобы Хейл-старший был привлекателен своей зрелостью и славился искушенностью в чистом искусстве телесных наслаждений, но он определенно знал себе цену и пользовался популярностью у обоих полов. Лейхи не отдавал себе отчета в том, что каждый раз откровенно пялился на него, не зная, что ожидать, породив в собственном сознании какое-то девчачье томление, что крайне раздражало самого носителя этого «прекрасного юношеского чувства». Продолжая провожать взглядом ухмыляющегося мужчину, Айзек не подозревал, что невинное внимание придет в итоге к тому, что…
***
– Стайлз, ты серьезно? – голос Лейхи, сидящего на корточках на дне ямы глубиной примерно в полтора метра, звучал приглушенно и вопросительно одновременно. Его взгляд был устремлен на лицо чумазого Стилински, который держал в руках лопату и смотрел на Айзека с края вырытой ямы. И Лейхи производил не лучшее впечатление – капли пота медленно скатывались по вискам, щеки были разукрашены землей, растертой в попытке смахнуть испарину, на зубах скрипел песок.
– Айзек, ты не помогаешь. И, чтобы ты знал, когда я шучу, все смеются, – громко заявил Стайлз, оглядываясь по сторонам. – Ты нашел?
– Нет, – уныло протягивает Лейхи, глядя на свои грязные руки. – Стайлз, здесь слишком темно. Кстати, который час?
– Скоро будет двенадцать, Айзек, не отлынивай, ищи. Ты же знаешь, что это можно сделать только сегодня, 25 июля. Сам виноват, что весь день пропадал, – Стилински недовольно бурчит, стуча черенком лопаты по земле, отчего камешки начинают сыпаться прямо на голову Лейхи. Из темной ямы на Стайлза тут же устремляются недовольные глаза, сверкнувшие ярко-янтарной радужкой, что не предвещает хорошего исхода для обычного человека, чья защита – только сарказм и отцовский пистолет в бардачке джипа. И лопата.
Лейхи начинает низко, гортанно рокотать, но Стилински не теряется, контратакуя вопросом.
– Кстати, Айзек, ты напомнишь мне, почему мы здесь? – Лейхи густо краснеет, но этого никто не видит в темноте ямы и под слоем грязи. – О! Я расскажу тебе. Все оттого, что кто-то водил шуры-муры с крипи-дядющкой хмурого волчары Дерека, а теперь …
Стайлз не успел ничего договорить, как ему в лицо полетел длинный веретеновидный корень цикория с кусками земли. Отплевавшись от песка во рту, Стилински осмотрел находку и, гаденько улыбаясь, продолжил свое бормотание.
– А теперь по-волчьи выходит замуж!
– Ну все, Стилински, ты доигрался! – Айзек буквально выпрыгивает из ямы и несется за истошно орущим и смеющимся одновременно Стайлзом, трясущим в руке корнем цикория.
На электронных часах время обнуляется. Они успели. Первое задание выполнено.
***
Ненадолго вернемся к самому началу.
Все произошло до ужаса банально. Невинный агнец сам пришел в логово злого Серого Волка и остался там жить. Не то чтобы Лейхи хотел этого, просто, после того как Дерек подарил ему укус и погиб отец, ему было некуда податься, а Питер настоял на том, чтобы его племянник взял ответственность за тех, кого «приручил», точнее, укусил. Дерек в тот момент очень выразительно посмотрел на Питера, напомнив ему про подаренный Скотту укус, но это рассмешило довольствующегося вниманием окружающих дядюшку.
Так Айзек и остался под присмотром Хейлов.
Сначала это было элементарное выживание между двух огней, оборотней-родственников, но потом Лейхи привык, даже позволяя себе иногда готовить для всех блинчики по утрам на выходных. Это заставляло Питера широко улыбаться, а Дерека – бурчать благодарности. Впервые услышав это, Айзек искренне засмеялся, не поверив, что он действительно чувствует себя хорошо, на своем месте.
Айзек с трудом вспоминал свои первые попытки общаться с Питером. Хотя парень признавал, что выглядел как испуганный олень под светом фар, когда сталкивался в коридоре или ванной с Хейлом-старшим. Сам Питер, кажется, дискомфорта не ощущал, его это более чем веселило. После переезда Айзека к Хейлам даже Дерек заметил, что дядя стал чаще оставаться дома.
Вечерами они играли в карты, читали книги, спорили о развязках сериалов или фильмов, а порой просто сидели в гостиной в комфортной тишине. Однажды Питер даже попытался помочь Айзеку приготовить блинчики на завтрак. Попытка провалилась в первый же раз – Питер не смог проснуться к назначенному времени, проспав до обеда. Когда дядя Дерека обнаружил, что порция ждала его на кухне, его удивлению не было предела. В следующий выходной Питер не проспал.
Лейхи гораздо позже понял, что на самом деле испытывает к Питеру, чем заметил, что тот с энтузиазмом отвечает на корявые попытки подростка угодить «небезразличному человеку». Но Питер смотрел на ситуацию иначе.
Однажды, когда Хейл-старший увлек Айзека за собой, помочь прибраться в кладовой, они обнаружили старый патефон. Бережно сохраненные пластинки без сколов и трещин мягко, с легким потрескиванием звучали, когда игла двигалась по их поверхности. Старая мелодия ласкала слух, дарила приятный покой… Питер, прикрыв глаза, мурлыкал себе под нос знакомые слова, медленно переступая вальсовым шагом по скрипучему полу. Лейхи с улыбкой наблюдал за его таинственным действом, пока сам не встал с места и не подхватил Питера под руку, вступая в пару, шаг в шаг в танец с ним.
Хейл благосклонно усмехнулся и повел эту партию. Айзек не сопротивлялся, но успел два раза наступить Питеру на ногу, тихо шипя от смущения и неловкости, когда вновь и вновь натыкался на него. Именно там, в той кладовке со скрипучим полом, Лейхи случайно столкнулся с губами Питера в кротком поцелуе.
Питер засмеялся, отступив назад, а обескураженный его реакцией Айзек затих. Питер остановил парня, совсем еще мальчишку, когда тот, разгоряченный и взволнованный, попытался донести до него свои чувства. Он объяснил это просто – мальчик перепутал волнение от переезда, от внимания, смены обстановки с любовью.. Растерянный Айзек склонил голову и безмолвно согласился с мнением Хейла.
Если бы не любопытство Питера и не упорство Айзека, то ничего бы не произошло; они продолжали готовить блинчики на завтрак по выходным и играть в карты. Дерек только молча наблюдал за двумя постояльцами в его квартире, а потом переставил позабытый всеми патефон, найденный в кладовой, в гостиную, и в один из вечеров включил пластинку перед тем, как отправится «по делам».
Питер и Айзек все поняли. Тугой на намеки Дерек сообразил все гораздо быстрее их самих.
С тех самых пор все шло очень гладко, что, с одной стороны, не радовало Дерека, наблюдающего целыми днями за этими двумя, а с другой – предвещало беду, потому что стая начала догадываться об отношениях Питера и Айзека. Пик неловкости от этой ситуации случился в тот самый момент, когда взволнованный Стилински ворвался в гостиную, где собралась вся стая, и торжественно объявил.
– У нас будет волчья свадьба! Я читал, я знаю, Дерек мне книгу дал, – все дружно повернулись в сторону Хейла-младшего, который картинно сложил руки на груди, глядя на причину всех бед, Стайлза Стилински. – Ну как дал. Не уследил он за ней, значит – дал. Так вот…
В тот день Стилински поведал всей стае, что отношения между оборотнями – штука еще более сложная, чем тест по химии у Харриса, и они не отдадут Айзека без «приданного», для чего последнему нужно будет пройти несколько испытаний, чтобы стая приняла их отношения.
Сказать, что Питер смеялся, – значит ничего не сказать. Сперва он внимательно слушал монолог Стилински, скрывая свое лицо за развернутой газетой, но после того, как бумага начала трястись в его руках, не выдержал и зычно расхохотался, полностью поддерживая инициативу Стайлза. Описать реакцию стаи было сложно, но самым запоминающимся было лицо Скотта – складывалось ощущение, что он на скорость выпил гигантский стакан слаша и у него замерзли мозги.
Айзек молчал, открыв рот и повернувшись к довольному Питеру, продолжающему с улыбкой читать прессу.
Так и началась эта история.
***
26 июля. 4 p.m.
– Так-так, и что у нас здесь? – проговорил Хейл-старший, отрываясь от книги и обращая взгляд на корень с кусками земли, который лежал перед ним, завернутый в промасленную тряпку.
– Корень цикория, – заговорщически произнес Стилински, подмигивая Айзеку, который в ответ только беспомощно закатил глаза, ища сочувствия у Питера. Но тот только пытался сдержать смех, глядя за звездный состав перед ним: самонадеянного юного эрудита Стилински, замученного его активностью Айзека, Скотта, сопровождающего гарантированные неприятности в лице двоих его друзей, и Дерека, который молча смотрел на компанию и пытался мысленно задушить каждого. Хейлу-старшему слишком весело, он скалится в тридцать два зуба и вновь оглядывает присутствующих.
– Собственно, кто из великолепной четверки объяснит, зачем вы принесли мне «это»? – Питер прикладывает титанические усилия, чтобы не расхохотаться, параллельно многозначительно поворачиваясь к Айзеку, который, вероятно, борется с очередной мыслью о попытке суицида, вызванной унижением.
– Как? Питер, ты не знаешь? – тараторит Стилински в ответ на вопрос, а у Лейхи, кажется, начинается мигрень. – Существует легенда, что корень цикория может сделать своего обладателя невидимым, уберечь его от пули. Преподнося своей паре дар в виде корня, оборотень как бы говорит, «чувак, я дарю тебе безопасность и свою мохнатую любовь».
Довольный таким ответом, Стайлз оглядывает свою «команду»: Айзек выглядит еще более бледно, чем обычно, а у Скотта, кажется, мозг до сих пор не оттаял. Дерек ничего не комментирует. Из всей компании только Питер выглядел заинтересованным и счастливым.
– И каким же будет следующее испытание? – мурлычет себе под нос Хейл-старший, возвращаясь к чтению.
– Надеюсь, мне не придется съесть конское сердце на твоих глазах, – иронично обращается к Питеру Айзек, на что мужчина только тихо посмеялся.
– Я поищу в книгах, возможно ли это, – срывается с места восторженный Стилински, которого хмурый Дерек тут же останавливает, вовремя схватив за плечо. – Кстати, я просто интересуюсь, но кто из вас «кхалиси»?
Питер, посмеиваясь, переглядывается с Айзеком, который с открытым ртом устало смотрит на блещущего самодовольством Стайлза и Скотта, который, кажется, больше не будет болеть за Дейнерис в ее борьбе за трон…
***
Дерек никак не комментировал отношения дяди и своего подопечного, Айзека. Стая поначалу ни о чем не догадывалась, списывала свои наблюдения на богатое воображение, однако долго так продолжаться не могло. Карты раскрылись самым неожиданным образом: Эллисон, которая реже всех посещала дом Хейлом и была наименее болтливой из всей компании, оказавшись не в том месте и не в то время, увидела не предназначенное для ее глаз. И стоило ей довериться Лидии, как на следующий день вся стая была огорошена новостью и разработала план: обнаружить доказательства «особых отношений» между Питером и Айзеком.
Каждый отнесся к этому заданию со всем энтузиазмом, которым располагал: Лидия старательно пыталась установить контакт с Питером, выуживая у него оговорки; Эллисон угрожала Айзеку на тренировках, отпуская туманные намеки, отчего Лейхи терял концентрацию и получал затрещины от юной охотницы; Скотт усиленно изображал душевное расстройство и отлынивал от работы, но зато Стилински пахал за двоих: парень с нескрываемым азартом исследовал содержимое мусорных контейнеров близ дома Хейлов, отчего Скотту становилось все хуже . Наверное, не стоит говорить, что Стайлз увлекся, потому что после неудачного «исследования» Дерек наглядно, сопроводив демонстрацию синяками, показал Стилински, почему нельзя копаться в чужом «грязном белье»…
Стая усиленно искала ответы на свои вопросы, а Питер и Айзек продолжали шифроваться.
***
– Я не надену это! – Скотт взволнованно смотрел на Айзека, пытаясь отбиться от атаки инициативного Стилински. Лейхи молча наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной: Стайлз тряс рогами косули, которые держал в руках, пытаясь примерить их на голову МакКолла, уворачивающегося от каждой новой попытки. – Айзек, ты же понимаешь, что это бред?
– Чувак, ты предлагаешь ему реально загнать косулю, вместо того чтобы тебе на одну тренировку надеть «это» и сыграть ее роль? – Стайлз непреклонно тряс рогами, что выглядело очень забавно, если учесть, что он продолжал махать ими перед Скоттом.
Айзек молчал, обдумывая свое бедственное положение.
– Хорошо, но только один раз, – МакКолл устало выдыхает, поддаваясь очередной безумной идее Стилински. Лейхи ухмыльнулся и последовал за Скоттом.
Компания экспериментаторов вышла на поле для лакросса перед самым закрытием ворот стадиона. Скотт поправил защиту формы, косясь на Айзека, который с улыбкой смотрел на его шлем с прикрепленными скотчем рогами.
– Твоя задача, чувак, – бежать настолько быстро, насколько сможешь, понял? – Стайлз беспокойно тараторил, глядя в глаза Скотта. – Он должен будет тебя поймать и завалить…
– Завалить? – переспросил МакКолл, прищурившись и надеясь, что ослышался.
– Именно. И не он один, – пробормотал Стилински, похлопывая друга по плечу. – Беги, Скотт, ну же!
МакКолл обеспокоенно переглянулся с Айзеком, и на секунду осталбенел, чувствуя запах охотничьей жажды Лейхи, видя его загоревшуюся янтарем радужку глаз.
– Что с ним?
– С Айзеком? – непринужденно отреагировал Стайлз, поглядывая на тяжело дышащего Лейхи, который находился на грани трансформации. – Я попросил у Дитона немножко травок, чтобы максимально приблизить «игровую» ситуацию к реальности. Тебе я тоже, кстати, кое-что дал. Я тебе не сказал? – уточнил он с некоторым беспокойством. – Тогда я потом извинюсь, о'кей, бро, иначе все закончится, так и не начавшись…
– Что закончится?
– Лучше беги, Скотт. Беги.
МакКолл побежал, периодически оглядываясь назад, на стоящего на месте Айзека. Стоило Скотту отдалиться от «охотника» на «дистанцию бегства», как тот сорвался с места, быстро наращивая скорость и трансформируясь на бегу. Тяжело сглотнув, МакКолл пересек бровку поля для лакросса и перескочил через ограду, убегая в гущу пролеска. Он чувствовал, как Айзек приближался, буквально ощущал его дыхание на своем загривке и страсть, которую он вкладывал в план поимки «косули»-Скотта . МакКолл не петлял, но очень быстро пересекал местность, ориентируясь по запаху, чувствуя приближение искусственного карьера у воды, который планировал перепрыгнуть до тех пор, пока Лейхи буквально не налетел на него, сбивая с ног и скатываясь с добычей вниз по склону. Рога вместе со шлемом слетели от удара о землю, но это не остановило Айзека, который навалился на грудь МакКолла, придавливая его к земле и громко взвывая, вытягивая шею и высоко приподнимая подбородок.
Скотт замер на секунду. Он звал кого-то еще.
МакКолл оттолкнул руки Лейхи с груди и вскочил с земли, поднимая ворох сухой листвы. Обогнул крупный валун Скотт уже без шлема с рогами, но погоня не закончилась. Айзек двигался параллельно ему, тропил на некотором расстоянии, зазывно воя на каждом повороте, словно указывая кому-то путь, меряя расстояние. От воя у МакКолла заходилось сердце, но он не прекращал бежать, видя, как по правой стороне тропки его преследует тень, держащаяся на расстоянии, но не отстающая ни на шаг.
Что-то мелькнуло слева, появился новый запах. Скотт резко свернул вправо, направляясь к Лейхи, но тот куда-то исчез. Тогда МакКолл решил спуститься к ручью, огибая обвал деревьев и старую, давно брошенную койотом нору. Приближение воды знаменовал более густой, влажный воздух. Пробежав вверх по ручью, против течения, Скотт замел свои следы, выйдя выше на пару десятков ярдов.
Он остановился, тяжело дыша, и тут же почувствовал удар в спину – с высоты на него рухнуло чье-то тело, заваливая на землю.
– Айзек? – с придыханием позвал МакКолл, но тут же понял, что ошибся.
Ярко-голубая радужка знаменовала о прибытии гостя, Питера Хейла. Айзек стоял в метре от них, чуть наклонившись корпусом к земле, и не шевелился. Только когда Питер приподнялся, Лейхи позволил себе подойти ближе. Скотт, не уверенный, что все идет по плану, отполз от воды на метр, пытаясь определить наличие повреждений.
Айзек медленно подошел к стоящему на месте Хейлу, словно принюхиваясь, вымеряя расстояние, на которое сможет приблизиться. Питер не мигая следил за каждым его движением, переводя дух, но его радужка все еще горела ярко-голубым. Лейхи медленно подошел, опустив голову, наклонил ее набок, когда между ними остается расстояние в пару сантиметров. Хейл внимательно вглядывается в янтарную радужку, а затем по-волчьи прикасается носом к носу Айзека. Последний смиренно закрывает глаза, глубоко вдыхает запах Питера, утыкается лбом в его лоб, замирая в молчании.
– Я вижу, все по плану, – закричал с пригорка довольный Стилински, рядом с которым стоял Хейла-младший. – Я почему так долго… Я заблудился. Ну как заблудился – Дерек поймал меня и притащил сюда. Дело сделано, Айзек?
– Принято, – скупо отвечает Питер хриплым голосом, подтянув к себе Лейхи за шею и вдыхая его запах.
Стайлз победно вскидывает руки.
– Кстати, Скотт, нужно будет найти рога.
– Ты лучше мне объясни, отчего они за мной гнались, если целью была часть «косули»? – спросил настороженный МакКолл.
Повисшая пауза была слишком долгой и нетипичной для Стайлза Стилински.
– Стайлз?
– Чувак, я не хотел говорить, но тебе я не травки подсыпал. Я подкинул тебе в суп кусок зуба косули. Он сейчас в тебе, – констатирует Стилински, виновато улыбаясь. МакКолл чувствует, что хуже быть не может. – Могут быть сложности с перевариванием. Мне, кстати, нужно его вернуть. Но ты же справишься, бро?
Нет, все-таки может, думает Скотт, откидываясь на влажную листву на берегу ручья, игнорируя выкрики Стайлза, Дерека, который закатил глаза, Айзека и Питера слишком увлеченных друг другом…
***
После объявления стае о «волчьей свадьбе» и странных обрядах Айзек находился в заторможенном состоянии: периодически застывал прямо во время еды, молчал на вопросы о личной жизни и натыкался на углы, как слепой котенок. Из этого состояния его мог вывести только Питер, после многозначительных взглядов Дерека, который слишком устал убирать осколки разбитых Айзеком кружек и реанимировать подгоревшие ужины. Хейл-старший считал это поведение исключительно занятным и милым, поэтому только культивировал его внезапными поцелуями при членах стаи, шепотом на ушко, когда Айзек читал, и прочими вещами, вводящими его в ступор от стыда и неловкости.
Айзек даже не думал, что каждое последующее испытание будет еще более странным, чем предыдущее. Слишком довольная улыбка Стилински пугала Лейхи сильнее праведного гнева Дерека и наводила на подозрения, но не ясно было, где искать ниточки, ведущие к истине, и как за них потянуть. Случайно обнаружив стратегический план Стайлза на следующее испытание, Айзек понял, что участие Стилински в этом жутком представлении не случайно. Однако раскрыть карты Лейхи не решился, вспомнив смех и довольную улыбку Питера, его похвалы после каждого удачно пройденного «испытания»… Щеки Айзека залил румянец, а сам парень снова столкнулся с косяком. На гневный крик Дерека, который, кажется, сотню раз заделывал трещины от столкновений Лейхи с твердой поверхностью стен, подросток не обратил внимания, отправившись на кухню за порцией молока для себя и чашкой кофе для Питера. Все-таки жертвы того стоили.
***
Стайлз лежал в кресле, свесив ноги с подлокотника и наблюдаk за потугами Айзека, сидящего перед ним. Скотт молча сминал листок руках, комкал его все сильнее, бесцельно глядя в одну точку.
– Чувак, я никогда этого не делал, – тихо говорит МакКолл, глядя в глаза Лейхи.
– Никогда? – переспрашивает заинтересованный Стилински, чуть не падая, когда от любопытства свешивается с кресла. – Ты никогда этого не делал? Вы с Эллисон… нет?
– Нет, – бормочет Скотт.
– Я тоже этого не делал, не то чтобы вообще, я пытался, но самому это сделать очень сложно, сам понимаешь, – Айзека ответ Стилински не утешает. – Айзек, тут все просто, забей в гугл – там ответ точно есть.
Лейхи откидывается на спинку кресла, проводит ладонями по лицу и беспокойно выдыхает.
– Я уверен, Питер умеет это делать, еще как, – Стайлз, подобно китайскому болванчику, кивает в подтверждение своих слов, лукаво ухмыляясь. – Вид у него такой… Я прямо вижу, как он это делает!
Закусив губу и помотав головой, Стилински встречается с двумя непонимающими взглядами.
– Чувак, тебе просто нужно написать клятву или любовное послание, называй как хочешь, – протягивает Стайлз, косясь на Скотта. – Мы просто переиначили требование – нужно нанести клеймо, вот ты его образно на сердце Питера и нанесешь…
– Бро, звучит отвратительно. Не в обиду, Айзек, – морщится МакКолл, растягиваясь, на диване насколько это возможно.
– Скотт, ты должен понимать сейчас чувства Айзека, между прочим, – обиженно гнусавит Стилински, переглядываясь с Лейхи. – Вот расскажи, что ты чувствовал, когда увидел Эллисон впервые? Это и будет ответом.
МакКолл некоторое время молчал, а затем внимательно посмотрел на Айзека.
– Когда я увидел ее, я сидел как громом пораженный, забыв, как дышать, как мыслить. Я в тот момент слышал только свое сердце, которое быстро забилось, в груди поселилась острая боль, едва ли я в тот момент понимал, что я могу так сильно любить ее. Мне не нужно было обещаний, только ее теплые губы на моих губах, ее ладони, скользящие по моей спине, улыбка, родинки на плечах, ее запах, чтобы, хотя бы на мгновение, все это было моим; тогда-то я понял, что острое желание обладать кем-то поселилось во мне, открыло чувства в моем сознании…
– Чувак, ты можешь быть еще большим геем? – звонкий смех Стайлза прервал затянувшуюся паузу, а Айзек в ответ разразился хохотом, запрокидывая голову. МакКолл с улыбкой швырнул в Стилински комком бумаги, улыбаясь вместе с ними.
– Между тем я был честен сейчас.
– Спасибо, – Лейхи с благодарной улыбкой похлопал друга по колену, отложив ручку и листки, которые так и остались чистыми.
– Ты куда, друг, ты не написал ничего? – воскликнул Стайлз, вновь свешиваясь с кресла. – Надеешься, что слова сами придут?
Лейхи неуверенно кивает.
– Дерьмовая импровизация будет, чувак.
Айзек в ответ смеется и смотрит на часы.
Сегодняшний день практически подошел к концу. Ему пора встретиться с тем, с кем он начнет новый день.
Лейхи выходит на крыльцо, спускается к парковке и садится на мотоцикл, удачно одолженный у Скотта на одну ночь. Огибая крупные перекрестки, парень едет к заповеднику по улочками, малолюдным в столь поздний час. У старого мотеля он оставляет мотоцикл, выходит к пролеску, вдыхает его густой запах, медленно проходит вглубь, теряясь среди деревьев и бездумно шагая куда-то вперед.
Только когда его слуха касается вибрирующий волчий вой, его путь приобретает направление, и непроглядная чаща становится простой тропинкой, по которой он вначале быстро шагает, а затем срывается на бег. Его ведут его чувства, обостренные густой темнотой непроглядной ночи, его ведет голос.
Лесная полоса резко заканчивается, и деревья словно расступаются пред ним. Айзек стоит на краю обрыва, с которого весь город виден как на ладони. Темный силуэт недвижимо стоит практически у края. Когда Лейхи подходит ближе, Питер поворачивается к нему и мягко улыбается.
– Последнее задание?
Айзек слабо улыбается, чувствуя, как ветер мазками прикасается к лицу, холодит кожу.
– Да.
Хейл усмехается, смотрит вдаль и молчит, но Лейхи почему-то очень комфортно просто находиться рядом. Он чувствует чужое тепло на коже, когда Питер мягко берет его руку и сжимает в своей ладони.
– Питер, – попытался начать Айзек, но стоит Хейлу повернуться к нему, как Лейхи замялся и выдал случайный набор звуков, мало похожих на клятву. Питер не выдержал и мягко засмеялся, крепче сжимал руку Айзека. – Я должен…
– Разве?
– Я хочу.
– Звучит гораздо лучше, – Хейл ухмыляется. – Продолжай.
– О чувствах говорить очень сложно, давать клятвы – тем более. Питер, я хочу, чтобы ты знал, что я не сожалею ни о словах, ни о поступках. Я хочу быть рядом с тобой, видеть мир твоими глазами. Я поклянусь тебе в том, что всегда буду следовать за тобой, что бы ни случилось. Даже если ты меня прогонишь, – пауза, Лейхи делает глубокий вдох, словно сглатывает ком в горле. – Я не уйду. Я буду с тобой. Я хочу стать частью тебя, я хочу поглотить тебя и растворить в себе. Мое чувство эгоистичное, детское, но я жаден до твоей любви, Питер. Я клянусь, что не оставлю тебя, что стану частью твоего мира, как ты стал частью моего.
– Я знаю, – мягко говорит Питер, присматриваясь к выразительным чертам Лейхи, к его припухшим от прикусываний губам, тонкому носу, высоким скулам. – Потому что я через тебя буду любить этот мир, потому что я не могу не любить тебя, Айзек.
Хейл мягко прикасается ладонями к щекам парня перед ним, нежно целует в лоб, в уголок губ, но, когда тот тянется к губам, Питер останавливает его.
– Ты принимаешь мою клятву? – неуверенно интересуется взволнованный нелепой импровизацией Айзек.
– Более чем, – смеется Питер. – Иначе бы я не совершил свою клятву.
– Ты о чем?
– В моем столе лежат документы на официальное заключение брака, Айзек.
– Вот это поворот! – окрик Стилински и громкий «ох» МакКолла нарушили всю романтичность момента. Усугубить ситуацию могло только их приближение, которое намеренно предотвратил Дерек, хмуро смотрящий на дядю.
– Как? Ты знал, что они здесь? – Айзек вопросительно смотрит на Питера, который кивает. – Почему я не почувствовал?
– Мы стояли с подветренной стороны. Поздравляем, – мягко отвечает Скотт, удерживая возбужденного сакральным действом Стилински.
Увлеченные друг другом, Питер и Айзек стояли в тишине и молчали. Скотт подсчитывал расходы на медобследование для извлечения зуба косули, который не вышел из организма естественным путем, а Стайлз – расходы на праздничную вечеринку. Расчеты последнего нарушил Дерек неожиданным вопросом.
– Ты ведь не скажешь им, что все эти «традиции» – выдумка?
Стайлз заговорщически ухмыляется и подмигивает Дереку, у которого от этого жеста переклинивает челюсть, а потом смеется.
– Да будет вечеринка! – кричит Стайлз.
– Не будет! – возражает Скотт, рассчитавший, что ему не хватает средств на извлечение зуба косули из «труднодоступного места ».
– Просто скажи да, Айзек, – мягкий, чуть хриплый голос обращается к Лейхи, теплые руки обнимают его плечи. Даже сквозь шум и гам он слышал только одного человека, и это определенно значило «да».
Название: Я никогда не сделаю тебе больно
Автор: святой_ патрик
Бета: Peach Tree
Размер: 4 439 слов
Пейринг/Персонажи: Питер Хейл/Айзек Лейхи
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст, даркфик
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: AU, дженовый рейтинг, насилие, галлюцинации
Краткое содержание: Вечером на школьной дискотеке Айзек Лейхи, а не Лидия Мартин, отправляется на стадион на поиски Джексона Уиттмора и становится жертвой Питера Хейла.
Примечание: изменена последовательность событий канона
Размещение: запрещено без разрешения автора
Примечание: Написано на Spring_Workout для команды Spring fandom Teen Wolf Rare pairings
читать дальшеКогда Айзек засыпает, то во сне всегда оказывается в темном лесу, растущем у границы пустоши в сто ярдов земли, которая не породила жизнь в этом месте: здесь нет ни растений, ни животных. Здесь нет ни одного кустарника, птичьего гнезда или норы пугливого зверя. Под ногами только сухая земля, покрытая пожухлыми листьями и ветками. Порывы холодного ветра перебирают ковер из листьев, разносят по лесу шепот ночи. Сквозь частые деревья на границе пустоши не видно ничего, кроме новых и новых деревьев, серыми столбами ограждающих это место. Тишина. Ее не нарушает только своенравный ветер, поднимающий листву и осыпающий на землю, лаская небрежными порывами, как неопытный любовник. На небе нет звезд, только одинокая луна, скрывающаяся за темными, мутными низкими облаками.
Айзек помнит это место, хоть в реальности никогда не был здесь. Только тут, в своем сне, ему спокойнее, чем наяву.
Он, как и прежде, стоит в центре бесплодной земли, недвижимо, слепо вглядываясь в темноту. Подросток ждет, потому что знает, что Он придет. Он всегда приходит. Каждую ночь.
Айзек закрывает глаза и прислушивается, нетерпеливо облизывая губы, втягивает воздух сквозь крепко сжатые зубы. Горло холодит вдох, парень торопливо сглатывает и замирает, только заслышав, как тонкая ветка хрустнула под весом чужого тела. Он пришел. Он всегда приходит. Каждую ночь.
Парень медленно поворачивает голову на звук, постепенно открывает глаза, словно боится, что спугнет Его. Из чащи леса на него смотрит пара голубых звериных глаз. Массивный бурый волк переминается с лапы на лапу, тяжело дышит, вывалив язык, и, поймав взгляд подростка, от которого его отделяет примерно десять прыжков, поднимает морду со светлыми подпалинами вокруг глаз. Животное поворачивается корпусом в сторону, медленно мотает головой, принюхивается. Айзек видит, что его густой мех запачкан кровью, а на шее – глубокая рваная рана. Подшерсток скатался от грязи и крови, которые коркой засохли на груди зверя.
Волк вновь мерно покачивает головой, чуть опускает ее к земле, принюхивается, после чего, медленно переступая, начинает двигаться. Звуки его шагов едва различимы, но Айзек слышит их настолько отчетливо, словно волк уже рядом. Он пришел. Он всегда приходит. Каждую ночь.
Парень слышит, как тяжело продолжает дышать животное, со сдавленным сипом. Воздух затягивается в рану, холодит, саднит. Айзек пытается отскочить в сторону, сорваться с места в бег, чтобы скрыться от хищника, но тело застывает на месте, цепенеет, когда пара голубых глаз смотрит на него. Волк останавливает в метре от добычи, поднимая тяжелую, массивную голову.
Айзека трясет от необъяснимого о страха перед животным и восхищения мощью, исходящей от него незримой волной. Парень закусывает губы и пытается усмирить свои противоречивые чувства, но его только сильнее начинает пугать сила дикого зверя. Он пришел.
Волк никогда не нападает. Во всех снах он просто выходит из чащи и останавливается близ подростка. И только когда дикий зверь садится, высоко поднимает морду, кажется обращаясь к непроглядным небесам, и начинает громко выть, внутри у Айзека все сжимается, а грудь обдает жаром, который медленно спадает, оставляя после себя глубинное умиротворение. Вой эхом разносится по лесу, а еще, кажется, кто-то в глубине чащи отвечает ему. И Айзек в своем собственном сне находит покой, закрывает глаза под гортанную мелодию – зазывающий сородичей клич одинокого животного, которое приходит к нему во снах.
На этом их встреча всегда заканчивается…
***
Айзек лежит в реанимационном отделении, в индивидуальной палате, под надзором медсестер, которые проверяют его состояние каждые полчаса. Мелисса МакКолл проходит по пустому коридору, здоровается с сестрами, санитарами, останавливается у точки регистрации этажа. Старшая сестра кивком приветствует женщину, чей взгляд устремлен на палату, где лежит мальчик, друг и ровесник Скотта, подключенный к аппаратам жизнеобеспечения.
– Он спит, состояние нормализовалось, если тебе интересно, – понизив голос на тон, говорит темнокожая полная медсестра, поправив стетоскоп на шее.
Мелисса молча кивает и пытается улыбнуться в ответ, но получается слабая и неуверенная полуулыбка. Старшая медсестра берет карту пациента, Айзека Лейхи, из кармашка, просматривает динамику состояния, словно игнорируя присутствие МакКолл.
– Твоя смена закончилась. Так почему ты еще не дома?
– Айзек, он… Одноклассник моего сына Скотта, – выдавливает из себя Мелисса горькие слова, сдерживаясь, чтобы голос не дрожал. – Он и я беспокоимся. У мальчика никого не осталось.
– Печальная история, дорогая. Порой Бог несправедлив, мы можем только молиться, «ибо господь вершит дела по правде своей». – Женщина сделала паузу и отложила карту пациента. – Ты можешь навестить его.
– Спасибо, Лаверн.
Мелисса благодарно улыбается и медленно направляется к палате.
Она неторопливо открывает дверь, пересиливает себя, чтобы переступить порог палаты. Всего одно усилие, – женщина подходит к постели Айзека, и на плечи наваливается тяжкая ноша вины. Его лицо безмятежно, словно он не ощущает боли, но тело – почти сплошная кровоточащая рана. Острый запах крови и медикаментов ударил по обонянию и вернул ее в ту самую минуту, когда Лейхи только привезли в клинику: взволнованные подростки, которые увязались сопровождать раненного, пытались что-то объяснить санитарам, хватали за руки подоспевших врачей, но те не слушали их, выполняя механическую работу по стабилизации состояния пациента, который оставался для них обезличенным – так быстрее и точнее воспроизводились полученные навыки. Стайлз, Лидия, Скотт и Эллисон стояли в коридоре, словно потерявшиеся во времени и пространстве, уставившись в одну точку – на дверь операционной, куда увезли Айзека.
Мелисса уже не помнила, как в критической ситуации сохранила самообладание, не уходила мысль, что и ее сын находился в такой же опасности… Могла бы она защитить его? И кто защитит Айзека теперь?
– Время ввести лекарства, дорогая, – Лаверн вежливо обратилась к ней, оказавшись в дверях палаты. Мелисса уже собиралась уйти, но почему-то покидать это место было еще больнее. – Если тебе станет от этого легче, то можешь сама это сделать. Дозировка указана на листе сопровождения, все остальное лежит в тумбочке, ключ у тебя есть.
– Но это же не по правилам, моя смена…
– Ничего не хочу слышать, дорогая моя, просто сделай свою работу, чтобы мальчику было легче. Ты же хочешь его защитить.
Слова Лаверн, которая с мягкой улыбкой обращалась к Мелиссе, были ответом на мучающий вопрос; она незамедлительно потянулась к листу сопровождения больного, внимательно прочитала дозировку, а затем отправилась к тумбочке за ампулами. Отточенными движениями женщина обработала руки, надела перчатки, достала одноразовый шприц из герметичной упаковки и, лишь на секунду оглянувшись на спящего Айзека, наполнила цилиндр препаратом в необходимой согласно распоряжениями лечащего врача дозировке. Открыв винтовой зажим трубки капельницы, она ввела иглу и надавила на поршень. Закончив, Мелисса выдохнула, отложила шприц на стойку и отрегулировала скорость введения препарата, закрутив зажим на трубке.
Женщина беспокойно посмотрела на время, проверила реакцию Айзека на лекарство, убрала использованный инструментарий. В соответствии с указанием лечащего врача, пациент должен был проспать еще несколько часов, во избежание разрывов свежих швов.
***
После встречи с массивным бурым волком с глубокой раной на горле Айзек всегда просыпался, сознательно открывал глаза, заставляя себя очнуться от затянувшейся дремоты. Но сейчас его веки словно налились свинцом, не подчинялись желанию пробуждения. Лес пропал, а Лейхи начал медленно проваливаться в пустоту. Это не напугало, отнюдь – Айзек ощущал, что его тело стало тяжелее, а воздух вокруг стал гуще. Вдохи давались все труднее, из-за нехватки воздуха все потихоньку начинало плыть перед глазами, границы предметов размывались и поглощались темнотой…
Внезапно Лейхи ощутил, что падение прекратилось и он сидит на стуле в кухне своего дома. Лампочка над головой мигнула два раза, кажется, послышался легкий треск. Айзек попытался зацепиться за стол, опереться на него, чтобы встать, но тело было слишком тяжелым. За столом, напротив Айзека, кто-то сидел на высоком стуле, но из-за постоянного мигания лампочки подросток не мог разглядеть своего гостя.
– Папа, это ты?
Ответом Лейхи был приглушенный незнакомый смех.
– Если пожелаешь.
Айзек заставил свои руки подчиниться воле и протер глаза. Перед ним сидел его отец.
– Папа, – Лейхи не верил в то, что видел – как в кино, картина последнего воспоминания об отце разворачивалась перед глазами подростка. – Ты живой?
Отец не отвечал Айзеку, продолжая свой ужин, словно в комнате больше никого не было. Лейхи-старший неторопливо разрезал стейк и кусочек за кусочком отправлял в рот, тщательно пережевывая.
– Айзек, как твои оценки? – наконец-то обратился он к сыну.
– Пап, какие оценки? Ты, ты был разорван зверем! Какие оценки? Папа? – взволнованный Айзек попытался сорваться с места, протянуть руку к отцу, но тело не слушалось.
– Айзек, как твои оценки? Как химия? – Лейхи-старший словно не слышал вопросов сына, продолжая трапезу, разжевывая сочное мясо, которое оставляло сальные следы на столовых приборах и его губах. – Ты исправил контрольную по химии?
Айзек торопливо вдыхал, чувствуя, как сердце разгоняется все быстрее и быстрее.
– Айзек? Как оценки по химии?
У парня закружилась голова. От сильного, пряного запаха жареного мяса замутило. Звуки пережевываемой пищи, брызги сока, скатывающиеся по подбородку отца капли жира, с глухим стуком капающие на стол, лязг столовых приборов и их скрежет по посуде – все это превращалось в оглушающую какофонию.
– Ты же погиб, ты же погиб, – причитал напуганный Айзек, раскачиваясь из стороны в сторону и замирая в ужасе, когда Лейхи-старший поднял на него глаза.
Из его рта вывалились пережеванные куски пищи, а по подбородку потекла тонкая струя крови.
– Так ты этого хочешь? – спросил отец у Айзека, и в секунды кухня окрасилась брызгами крови, стол и кухонные конторки превратились в руины, а посуда – в осколки, лежащие у ног. Лейхи видел, как его отец задыхался, давился кровью, что бурлила в его горле и пузырилась на губах, видел его открытые кровоточащие раны, как после нападения дикого животного, его вскрытую плоть. Внутренние органы давили своей тяжестью на рваные раны живота, похожие на следы от когтей, вываливались сквозь пальцы Лейхи-старшего, пытающегося зажать расходящуюся плоть руками. Его тело слабело с каждой секундой, а пальцы скрючились в судороге.
Айзек видел, как отец превращается в безжизненный мешок с потрохами, кровяной пузырь, а за его спиной стоял кто-то и внимательно смотрел на слезы, скатывающиеся по щекам подростка, на ужас, который исковеркал правильные черты лица. Изумительная яркость эмоций, запах страха словно питали этот жадный немигающий взгляд. Запах жареного мяса превратился в запах тлеющей плоти…
Айзек закричал.
Свет ударил в глаза, дезориентировал, и Лейхи бился в чьих-то руках, прижимающих его к кровати, напугано, истошно кричал и рыдал, давясь слезами, пытаясь освободиться от сковавшего его тело ужаса.
Медбратья и медсестры вовремя среагировали на скачок показателей сердечного ритма и давления, увеличение амплитуды мозговых волн, которые поменялись, словно пациент не спал, а находился в состоянии бодрствования. Команда врачей попыталась удержать очнувшегося от кошмара Айзека, чтобы он не причинил себе вреда, но это только больше напугало подростка, едва ли осознавшего, что все было сном, ночным кошмаром. Дополнительная доза успокоительного заставила Лейхи ослабеть, но перед тем, как провалиться в беспамятство, он хватал за руки врачей и умоляюще шептал, чтобы они не позволяли ему вернуться туда.
Потому что он придет. Он всегда к нему приходит. Каждую ночь.
***
– Айзек, постарайся отдохнуть, – молодой врач нажимает кнопку пульта, и спинка кровати Лейхи приподнимается. – Мне сказали, что ты плохо спишь.
Подросток старается не смотреть в глаза доктору и слабо улыбается чему-то своему.
– Что-то стряслось? Тебя мучают кошмары?
– С чего вы взяли? – вопросом на вопрос отвечает Айзек, с демонстративным равнодушием разглядывая узор на одеяле.
– Ты отказываешься от снотворного, изводишь себя отсутствием сна. Ты должен понимать, что…
Молодой врач не успел договорить, прерванный разгневанным взглядом подростка.
– Со мной все в порядке, – с небрежной ассиметричной улыбкой проговаривает Айзек, кажется пытаясь убедить самого себя.
– Ты прав, – на выдохе произносит врач и садится на стул рядом с кроватью пациента. – Ты идешь на поправку. Раны еще нуждаются в уходе и перевязке, но они быстро заживают. Скоро будешь как новенький, но для этого тебе нужно хотя бы немного спать.
Айзек молчит, не реагируя на слова.
– Я понимаю, что произошедшее ранит…
– Вы не понимаете, вы не можете понять, – криво ухмыляется Лейхи и поджимает губы. – Почему ко мне не пускают моих друзей?
– Из-за недостатка сна ты еще немного нестабилен. Тебе нужен покой. Программа восстановления не рекомендует посещения на данном этапе реабилитации, но я поговорю с заведующим отделением. Айзек? Ты меня слышишь?
Лейхи на несколько секунд замирает – его взгляд расфокусирован, а дыхание замедлено. Словно пробуждаясь от сна, он поднимает голову и сглатывает комок в горле.
– Мне показалось, ты только что…
– Все в порядке, все в порядке, – частит Айзек, оправляя одеяло. – Те события… Я ничего не помню. Я ничего не расскажу, ведь я ничего не помню.
Врач натянуто улыбается.
– Или не хочешь помнить?
Лейхи с удивлением смотрит на доктора.
– Я ничего не помню. Во сне мелькают вспышки воспоминаний, но я не могу их уловить и разглядеть. – Айзек закусывает губы, комкает край одеяла в руках, пытаясь скрыть волнение.
Врач краем глаза наблюдает за показателями на мониторе, который выводит общие данные по состоянию пациента – резкий скачок вверх.
– Я ничего не помню. – Лейхи продолжает повторять фразу, чуть покачивается, его пальцы начинают часто подрагивать. Сиплый шепот становится все тише, а вдохи поверхностнее.
Врач медленно поднимается со стула.
– Айзек? Айзек, я верю тебе, ты не помнишь того, что случилось, – понизив голос на тон, проговаривает врач, двигаясь к тумбочке, откуда быстрыми движениями выуживает шприц и ампулу. – Айзек, ты меня слышишь? Успокойся, все в порядке, все хорошо.
Перед глазами Лейхи все плывет. Он пытается разглядеть доктора, который аккуратно прикасается к его лицу ладонями, похлопывает по щекам, пытаясь привести в чувство. Айзек вновь ощущает тошнотворный аромат горелой плоти, который становится все острее и приторнее. Врач придавливает Лейхи к постели, что-то говорит, но он не слышит.
– … инъекция, успокойся, все будет хорошо, Айзек.
Но Лейхи не становится спокойнее, он пытается вырваться, пытается сконцентрировать взгляд. В последнюю секунду он видит, как толстая игла приближается к его глазу, а затем чувствует, как она протыкает глазное яблоко, двигается внутри к стекловидному телу, протыкает мышцу и надрывает ее, когда тело рефлекторно вздрагивает. Айзек пытается закричать от обжигающей пульсирующей боли в правой половине лица, отдающей в висок и затылок, но не может. В ушах звенит. Врач удерживает бьющегося в крупной судороге подростка и с силой нажимает на поршень шприца. Жидкость начинает заполнять глазное яблоко изнутри, надавливая на глазные мышцы, которые, кажется, трещат. Лейхи запрокидывает голову и чувствует на своих губах привкус слез и сукровицы, вытекающих из его глаза. Невыносимая боль вспышкой отключает разум, а запах гари и пепла оседает на языке.
Айзек безвольно откидывает голову назад.
– …зек? Айзек, ты слышишь меня? – врач обеспокоенно прижимает плечи дрожащего Лейхи к постели. – Ты в порядке, Айзек, все хорошо. У тебя был приступ, но все в порядке. Ты должен поспать… Сестра, быстрее!
Айзек уже не слышит, о чем кричит доктор, какие распоряжения отдает. Около него суетятся люди, а Лейхи не может понять, очнулся ли он и спал ли вообще… Острая боль пульсирует по всей правой половине лица. Рот Айзека кривится от острой болевой вспышки, слезы бегут по щекам, стекая к губам, которые начинает щипать.
Ощущение собственной крови во рту было настолько реальным, что Лейхи попытался прикоснуться дрожащими к губам пальцами, но тело отказалось подчиняться. Он поворачивается и видит, как врач вновь вводит порцию успокоительного через капельницу.
– Я проснусь?
Жалобный слезливый шепот заставляет сестер вымученно улыбнуться в ответ и помочь пациенту удобно лечь, а молодой врач сверил показания с общей динамикой, пытаясь выявить аномалию, которая изводила пациента сильнее физических ран. Казалось, что какой-то невидимый для глаза рубец все еще кровоточил.
***
Через пару недель Айзека выписали из больницы. Врачи полностью переложили ответственность за контролем состояния на самого пациента, обязали его приходить раз в несколько дней на дополнительные процедуры. На удивление всем, парень быстро восстановился, хотя врачи отмечали некоторые психосоматические симптомы, как последствия травмы, которые купировали медикаментозно. Айзек не жаловался, чувствовал себя вполне комфортно, однако иногда проявлял симптомы фантосмии – ему казалось, что пахло гарью или кровью, хотя окружающие не чувствовали ни того, ни другого. Ему перестали сниться кошмары, сон стал спокойнее и дольше. Состояние пациента Лейхи можно было классифицировать как стабильное, но все же врачи испытывали некоторое беспокойство.
Айзек вернулся к своей обычной жизни.
Скотт торопливо шагает по коридору торгового центра, ловко огибая женщин с колясками и пакетами, нерасторопных мужчин, ходящих в поисках подарков супругам. Айзек со смехом идет прямо за ним, параллельно рассматривая ассортимент торговых отделов, выбирая что-то для себя. Взгляд Лейхи встречается с собственным отражением в зеркале, которое встроено в стену между двумя магазинчиками. Он замирает на месте и внимательно смотрит, но не может узнать.
Он видит парня в бардовой водолазке и кожаной куртке, в синих прямых джинсах и кедах, но не может узнать себя в этой одежде.
Айзек вздрагивает, когда слышит, как громко окликает его Скотт. Оцепенение проходит, и подросток с растерянной улыбкой находит МакКолла в толпе, идет прямо к нему и слышит счастливое щебетание друга, который увидел лучший в своей жизни скейт. Лейхи кивает, но его мысли все еще заняты тем, что он увидел в отражении. Не себя. Но это было абсурдно и просто невозможно.
Он находит глазами ближайшее зеркало и проходит к нему, следуя за Скоттом. В этот раз на него смотрит тот же человек, но теперь Айзек себя узнает.
Ухмыльнувшись своей впечатлительности и списав привидевшееся на усталость после ночного просмотра всех частей Хоббита вместе с МакКоллом, Лейхи попытался окликнуть Скотта, но слова застряли в горле, а тело оцепенело.
Все повторилось. Вновь в собственном отражении Айзек не узнал себя. На него смотрел подросток с его лицом, фигурой, в его одежде, но тот Айзек беззвучно смеялся.
Этого не могло быть, но отражение Лейхи заливалось смехом. За спиной того Айзека стоял незнакомец. Высокий мужчина в черном плаще, с уложенными волосами, изящными, аккуратными чертами лица и горящими голубым глазами недвижимо стоял за спиной отражения. Он медленно поднял свою руку, длинные пальцы которой обезображивали загнутые звериные когти, и поднес ее к шее отражения. Кровь потекла из рваной раны, когда когти незнакомца с ярко-голубыми глазами рассекли аорту...
Айзек отшатнулся от зеркала и схватился за горло, пытаясь сделать вдох, но грудную клетку словно сдавило прессом. Скотт вовремя подхватил друга, усаживая, пытаясь привести в сознание, но тот поверхностно дышал и пытался повернуться назад, рассмотреть кого-то в толпе помутневшим от ужаса взглядом.
– Немедленно, вызовите врача, пожалуйста! – МакКолл в панике закричал, кто-то из толпы уже вызывал скорую помощь. – Айзек, ты в порядке? Ты меня слышишь?
Лейхи с ужасом смотрел на свое отражение в зеркале. В нем все еще отражался высокий мужчина в черном плаще, стоящий среди толпы.
***
Айзек должен был узнать, кто этот человек.
Воспользовавшись компьютерными навыками Дэнни и сноровкой Стайлза, сумевшего представить некоторые сводки из дел местной полиции, а также знаниями Скотта об «обратной» стороне городка Бикон-Хиллз и его жителей, Лейхи нашел его.
Незнакомцем оказался Питер Хейл.
Сводки говорили о том, что он был одним из погибших в пожаре в доме Хейлов, который случился несколько лет назад. Скотт рассказал Айзеку о том, что Питер выжил и был тем самым альфой, который держал в страхе весь город, о том, что именно он напал на Лейхи на стадионе. Айзек беспокойно оглядел друзей, Скотта и Стайлза, в один голос утверждающих, что Хейла-старшего больше нет, но это не успокаивало.
В тот же вечер Лейхи вновь открыл полицейские сводки, любезно оставленные Стилински. Листая документы, Айзек наткнулся на фотографии пожара.
– Не лучшие фото особняка, – незнакомый голос оторвал Айзека от чтения сводки. – Не пугайся, ты же хотел узнать, кто я такой.
Лейхи сглотнул и медленно повернулся. За его спиной стоял Питер Хейл.
– Это невозможно… Ты мертв, – горячечно прошептал Айзек, пытаясь выровнять дыхание.
– Не самое приятное, согласен, но все же я здесь, – Питер сел в кресло, с интересом наблюдая за Лейхи.
– Я сплю?
– Сложно сказать, – елейно произнес Хейл и прищурился. – А сам как думаешь?
– Почему я вижу тебя? Это из-за укуса, верно?
– И да, и нет, – Питеру приносит удовольствие видеть растерянное выражение лица Айзека. – Может быть, ты сам хочешь меня видеть и поэтому я здесь?
Лейхи поверхностно дышит и лихорадочно сглатывает вязкую слюну. Он чувствует, что с каждой секундой комната все сильнее наполняется запахом гари и крови, а пепел, кажется, скрипит на зубах.
– Я знаю, что ты мертв, – твердо произносит Айзек, но это только смешит Хейла, который закидывает ногу на ногу и вопросительно смотрит на подростка. – Я знаю, как ты умер.
– Ты это про запах? – иронично подмечает Питер, сдерживая улыбку. – Дважды быть сожженным заживо – в такой смерти нет ничего героического и приятного. Всегда мечтал умереть с бутылкой в руке и девкой на члене.
Хейл смеется. Его смех приглушенный, гортанный, улыбка ассиметрична, а глаза холодны.
– Ты пришел ко мне во сне первый раз в тот самый день, когда умер. Почему? – Айзек одергивает плечом, вспоминая тот кошмар, как наяву. – Почему даже после смерти ты преследуешь меня?
Питер ухмыляется и откидывается на спинку кресла, с искренним недоумением глядя на сидящего перед ним подростка.
– Ты до сих пор не понял? Что ж, я объясню тебе. Между нами образовалась связь, Айзек. Теперь ты не оборотень, но и не человек. Ты стал моим продолжением после моей смерти, и в благодарность за это я показал тебе, что стало с твоим отцом, показал свою гибель, часть воспоминаний, которые ты прожил, как проживал я…
– Хватит!
Айзек громко вскрикивает, сгибается пополам и тяжело дышит, чувствуя, что воздух не доходит до легких, а в ушах нарастает шум. Он хватается за голову, пытается закрыть уши, но слышит каждый вдох и выдох Хейла, словно они одно целое, один человек. Лейхи замутило. Перед глазами все плывет. Чьи-то холодные ладони обхватывают лицо Айзека и приподнимают. Он смотрит на Хейла, и страх выворачивает все внутри.
– Почему ты плачешь, Айзек? – Питер приближается лицом к лицу Лейхи и закрывает глаза, глубоко вдыхая.
Его радужка вновь горит ярко-голубым, а Айзеку этот взгляд кажется до дрожи знакомыми.
– Ты пахнешь восхитительно, Айзек. Но отчего ты боишься меня? Ведь я никогда не делал тебе больно.
Сухие губы Питера прикасаются к влажным от слез щекам Лейхи, собирают каждую слезинку, смакуя ее, как дорогое вино.
– Ты – продолжение меня. Я никогда не сделаю тебе больно.
Шепот Хейла завораживает Айзека, который не чувствует больше ничего, кроме чужого горячего дыхания на коже.
– Не бойся того, что ты чувствуешь. Это я. Это мы.
Лейхи вздрагивает и глухо вскрикивает, когда когти Питера впиваются в его шею, но ему не страшно.
***
Айзек пытается проморгаться, оттереть глаза от пелены и понять, где он находится. Он стоит у входа в заповедник Бикон-Хиллз, беспокойно оглядывается, оставаясь в полном неведении, как оказался здесь.
Ноги сами ведут Лейхи вглубь заповедника, словно помнят эту дорогу. Но он не узнает окрестностей, очертания зданий вдалеке едва различимы сквозь ветви деревьев. Запах леса, влажность в это время года кажутся знакомыми. Слух жадно впитывает каждый шорох и шепот деревьев, движения становятся плавней и мягче. Это место кажется родным, знакомым, оно пробуждает внутри давно забытое, потерянное чувство освобождения, то, что ликует сейчас внутри и рвется наружу.
Он выходит на пустую, безжизненную поляну, покрытую опавшими листьями и сухими ветками. Айзек узнает это место – оно являлось ему во сне каждую ночь. Лейхи со страхом и любопытством разворачивается к линии леса, ожидая встретиться взглядом с парой голубых звериных глаз, но тень от стены деревьев скрывает животное.
Айзек знает, что он здесь. Ему не нужно видеть, чтобы почувствовать его присутствие. Он закрывает глаза, прислушиваясь к шепоту леса.
– Я не тот, кого ты ждешь, – нарушает тишину голос Питера. – Не помешаю?
– Я всегда знал, что это ты, – серьезно произносит Лейхи и смотрит в глаза Хейла, который не сдерживается и глухо смеется.
– Что ж, – скалится Питер и оглядывается по сторонам. – Узнаешь это место?
Айзек безмолвно кивает.
– Это ты показал мне его во сне.
Хейл ухмыляется и наклоняется к земле, приподнимая сухую ветвь.
– Верно, но ты сейчас не спишь, – безучастно произносит он, скрывая свое любопытство. – Ты понимаешь, что не спишь сейчас?
– Да, – приглушенно отвечает Айзек, всматриваясь в лицо Хейла. – Ты моя фантазия?
– Можно сказать и так. Ты позвал меня, и я пришел. Раньше ты мне не давал ни голоса, ни образа, но теперь желаешь видеть меня таким, какой я есть. Раньше я приходил к тебе в личине волка, но тебе этого стало мало. Ты сам наделил меня лицом и личностью в своей голове.
– Чего ты хочешь от меня?
Питер посмеивается про себя, скрывая улыбку.
– Ты знаешь, чего я хочу, но не отпускаешь меня.
– Я не звал тебя! Я не просил! – Айзек гневно кричит, сжимая кулаки, не желая принимать слова Хейла за правду. – Почему ты преследуешь меня?
Питер искренне улыбается и смотрит с укором, словно на капризного ребенка. Он рывком подтягивает Айзека к себе, удерживая за шею. Хейл мягко прижимается лбом к его виску и закрывает глаза.
– Сделай то, о чем я тебя прошу, и все закончится, я обещаю. – Губы Питера растягиваются в широкой неестественной улыбке, похожей на оскал. – Я всегда сдерживаю обещания. Я же никогда не делал тебе, нам, больно, правда, Айзек?
Лейхи дрожит, пытается вырваться из хватки Хейла, но тщетно. Он может только беспомощно кивать, закусывая губы и пытаясь сдержать крик, режущий глотку.
– Не молчи. Ответь мне!
И Айзек кричит.
От крика связки гудят, а горло горит. Эхо отголоском разносится по обветшалому зданию – сгоревшему много лет назад дому Хейлов. Сон или реальность? Лейхи отшатывается назад и падает, пытаясь закричать, но изо рта вырывается лишь сбивчивая, сиплая мольба. Он пытается отползти, но спина упирается в обгорелый обломок стены. Пожар был много лет назад, но Айзек чувствует запах огня и горящей плоти. В панике он пытается встать, но тело не слушается. Лейхи захлестывает истерика.
Прямо из темноты руин дома к нему двигается массивный бурый волк с кровоточащей раной на шее.
– Убирайся к черту!
Айзек давится слезами и слюной, вяжущей рот, пытается отползти, но все попытки тщетны. Волк пропадает, его силуэт словно подхватывает ветром, и он рассыпается в пыль.
– Айзек, послушай меня… – из темноты говорит Лейхи-старший, израненный и едва держащийся на ногах.
– Я знаю, что ты не мой отец! Уйди, я не желаю тебя видеть! – Айзека трясет.
Он уже не понимает, что сон, а что реальность. И вновь, подобно волку, фигура рассыпается в прах.
– Уйди! Уйди…
Лейхи раз за разом повторяет всего одно слово, которое сливается в поток болезненного бреда.
– Я хочу, чтобы ты увидел меня.
Айзек вздрагивает всем телом, когда слышит голос Питера, но не может понять, откуда он доносится. Ветхие доски пола дрожат от сильного удара снизу. Еще один удар – и он видит, как мелкие щепки отлетают вверх вместе с песком. Лицо Лейхи искажает ужас. Он сучит ногами, пытается сдвинуться с места, но тело его не слушается, а глаза следят за каждый сильным ударом. Старые половицы подаются, с треском лопаются от следующего удара, мелкий сор разлетается в стороны, а из дыры в полу к Айзеку тянется рука. Еще один удар.
Лейхи закрывает глаза, дрожа всем телом и умоляя себя проснуться. Он кусает себя за пальцы, судорожно понимая, что не спит, слыша, как ломаются доски, как Он поднимается, расправляет плечи и двигается ближе. Айзек чувствует запах гари, жаркое дыхание на своей щеке, но не открывает глаз, мысленно произнося мольбу…
– Открой глаза. Посмотри на меня, Айзек!
От крика Хейла Лейхи вздрагивает всем телом и закусывает губы, медленно открывая глаза. Мольба застревает в его горле, когда он видит перед собой Питера, чье лицо и тело обезображено ожогами и рваными ранами.
– Ты не настоящий, ты не настоящий, – сквозь слезы лепечет Айзек, видя ассиметричную улыбку Хейла.
Питер мягкими прикосновениями подушечек пальцев собирает слезинки Айзека, а затем жадно облизывает пальцы.
– Так сделай меня живым. Сделай меня живым, Айзек. Я никогда не сделаю тебе больно, я обещаю.
Лейхи закрывает глаза, чувствуя фантомное прикосновение к лицу, жар, как от огня, на своей коже. Внутри него теперь тоже полыхает пламя. Он как наяву слышит чужой голос в своей голове, но ему больше не страшно.
Айзек медленно открывает глаза. Он сидит на полу сгоревшего дома Хейлов, посреди обломков рухнувших стен и пыли. Здесь нет никого живого, кроме него. Пока. Он знает, что сегодня Лидия Мартин устроит вечеринку, знает, кто на нее придет. Лейхи поднимается с пола, оглядывает обломки и встречается взглядом со своим отражением в осколке старого зеркала. Теперь он узнает себя, улыбку своих тонких губ, свой смех, блеск глаз, отливающий голубым, как у Него. Потому что он скоро придет. И в этот раз навсегда.